Томас Снегон
доктор исторических наук (Лундский университет), доцент кафедры европейских исследований (Лундский университет)
Я изучаю исторические культуры посткоммунистических стран, особенно в России и Центральной Европе. В центре моего внимания сейчас – стремление политических элит усилить авторитарные тенденции в этих странах и подавить память о преступлениях предыдущих авторитарных режимов – прежде всего коммунизма. Подобные стремления касаются трансформации прежних планов построения гражданского общества с целью поддержки интересов сторонников «негражданского общества». Они стремятся создать альтернативы либеральной демократии – такие как нелиберальная демократия или полностью открытая автократия и диктатура – и использовать историю в соответствии со своими текущими намерениями.
В течение последнего десятилетия я посвятил большую часть своих исследований процессам, посредством которых история государственного угнетения в советском обществе 20-го века была адаптирована для построения новой, созданной государством идеологии «русского патриотизма». Эта идеология основана на легитимизации сильной и централизованной российской государственной власти и подавлении российского гражданского общества. Хотя достижения советской системы, особенно победа во Второй мировой войне, некритически прославлялись и использовались для поддержки нового «военного менталитета» антилиберального и антизападного режима, созданного Владимиром Путиным, но угнетение советской властью своих граждан и даже граждан многих других государств, наоборот, все более опошляется, маргинализируется и даже отрицается.
В настоящее время я завершаю рукопись книги, основанной на критическом анализе моих собственных обширных интервью с Владимиром Семичастным (1924-2001), главой КГБ с 1961 по 1967 год, которые я провел в Москве в 1990-е годы. В книге устные показания Семичастного сопоставляются с документами, рассекреченными в архивах ряда стран.
В течение последнего десятилетия я посвятил большую часть своих исследований процессам, посредством которых история государственного угнетения в советском обществе 20-го века была адаптирована для построения новой, созданной государством идеологии «русского патриотизма». Эта идеология основана на легитимизации сильной и централизованной российской государственной власти и подавлении российского гражданского общества. Хотя достижения советской системы, особенно победа во Второй мировой войне, некритически прославлялись и использовались для поддержки нового «военного менталитета» антилиберального и антизападного режима, созданного Владимиром Путиным, но угнетение советской властью своих граждан и даже граждан многих других государств, наоборот, все более опошляется, маргинализируется и даже отрицается.
В настоящее время я завершаю рукопись книги, основанной на критическом анализе моих собственных обширных интервью с Владимиром Семичастным (1924-2001), главой КГБ с 1961 по 1967 год, которые я провел в Москве в 1990-е годы. В книге устные показания Семичастного сопоставляются с документами, рассекреченными в архивах ряда стран.
Освобождение от Конева-освободителя? Чешская историческая культура после 2014 года
Моя тема посвящена анализу переноса памятника советскому маршалу Ивану Коневу из района Прага 6, важной части столицы Чехии. Данный памятник был построен во время советской оккупации Чехословакии в 1980 году и снесен в 2020 году. Основной причиной сноса стало недовольство политического представительства Праги 6 и руководства столицы политикой России в отношении Украины после 2014 года, но этот – для другой части чешского общества весьма спорный – шаг объяснялся главным образом другими, косвенными причинами. Учитывая, что судьбу статуи решали в основном представители одного района чешской столицы, особое внимание здесь уделяется взаимосвязи между местными, городскими и национальными решениями. Дополнительно в фокусе внимания находится связь этого объекта с историей столицы, нынешней Чехии, и бывшей Чехословакии, т.е. многонационального государства, в котором изначально почитали Конева и посмертно удостоен чести. Интересна также роль новых исторических фактов – тех, которые вскрылись лишь после того, как узкая, коммунистическая трактовка истории ослабила свою хватку, а также окончательных решений, и в какой степени историческое сознание тех, кто принимал окончательное решение, было под влиянием мотивов предшественников послевоенного периода. И последнее, но не менее важное: условия, уникальные для контекста Чешской Республики, обсуждаются с точки зрения их потенциального применения при оценке вопросов, связанных с местами памяти в послевоенный и коммунистический период.
Томас Снегон
доктор исторических наук (Лундский университет), доцент кафедры европейских исследований (Лундский университет)
Я изучаю исторические культуры посткоммунистических стран, особенно в России и Центральной Европе. В центре моего внимания сейчас – стремление политических элит усилить авторитарные тенденции в этих странах и подавить память о преступлениях предыдущих авторитарных режимов – прежде всего коммунизма. Подобные стремления касаются трансформации прежних планов построения гражданского общества с целью поддержки интересов сторонников «негражданского общества». Они стремятся создать альтернативы либеральной демократии – такие как нелиберальная демократия или полностью открытая автократия и диктатура – и использовать историю в соответствии со своими текущими намерениями.
В течение последнего десятилетия я посвятил большую часть своих исследований процессам, посредством которых история государственного угнетения в советском обществе 20-го века была адаптирована для построения новой, созданной государством идеологии «русского патриотизма». Эта идеология основана на легитимизации сильной и централизованной российской государственной власти и подавлении российского гражданского общества. Хотя достижения советской системы, особенно победа во Второй мировой войне, некритически прославлялись и использовались для поддержки нового «военного менталитета» антилиберального и антизападного режима, созданного Владимиром Путиным, но угнетение советской властью своих граждан и даже граждан многих других государств, наоборот, все более опошляется, маргинализируется и даже отрицается.
В настоящее время я завершаю рукопись книги, основанной на критическом анализе моих собственных обширных интервью с Владимиром Семичастным (1924-2001), главой КГБ с 1961 по 1967 год, которые я провел в Москве в 1990-е годы. В книге устные показания Семичастного сопоставляются с документами, рассекреченными в архивах ряда стран.
В течение последнего десятилетия я посвятил большую часть своих исследований процессам, посредством которых история государственного угнетения в советском обществе 20-го века была адаптирована для построения новой, созданной государством идеологии «русского патриотизма». Эта идеология основана на легитимизации сильной и централизованной российской государственной власти и подавлении российского гражданского общества. Хотя достижения советской системы, особенно победа во Второй мировой войне, некритически прославлялись и использовались для поддержки нового «военного менталитета» антилиберального и антизападного режима, созданного Владимиром Путиным, но угнетение советской властью своих граждан и даже граждан многих других государств, наоборот, все более опошляется, маргинализируется и даже отрицается.
В настоящее время я завершаю рукопись книги, основанной на критическом анализе моих собственных обширных интервью с Владимиром Семичастным (1924-2001), главой КГБ с 1961 по 1967 год, которые я провел в Москве в 1990-е годы. В книге устные показания Семичастного сопоставляются с документами, рассекреченными в архивах ряда стран.
Освобождение от Конева-освободителя? Чешская историческая культура после 2014 года
Моя тема посвящена анализу переноса памятника советскому маршалу Ивану Коневу из района Прага 6, важной части столицы Чехии. Данный памятник был построен во время советской оккупации Чехословакии в 1980 году и снесен в 2020 году. Основной причиной сноса стало недовольство политического представительства Праги 6 и руководства столицы политикой России в отношении Украины после 2014 года, но этот – для другой части чешского общества весьма спорный – шаг объяснялся главным образом другими, косвенными причинами. Учитывая, что судьбу статуи решали в основном представители одного района чешской столицы, особое внимание здесь уделяется взаимосвязи между местными, городскими и национальными решениями. Дополнительно в фокусе внимания находится связь этого объекта с историей столицы, нынешней Чехии, и бывшей Чехословакии, т.е. многонационального государства, в котором изначально почитали Конева и посмертно удостоен чести. Интересна также роль новых исторических фактов – тех, которые вскрылись лишь после того, как узкая, коммунистическая трактовка истории ослабила свою хватку, а также окончательных решений, и в какой степени историческое сознание тех, кто принимал окончательное решение, было под влиянием мотивов предшественников послевоенного периода. И последнее, но не менее важное: условия, уникальные для контекста Чешской Республики, обсуждаются с точки зрения их потенциального применения при оценке вопросов, связанных с местами памяти в послевоенный и коммунистический период.